С эпохи раннего железа, благодаря древнегреческим и восточным письменным источникам, нам становятся известными названия племен и народностей, населявших степи Северного Причерноморья и Северо-Западный Кавказ. В степной полосе античные авторы называют киммерийцев, затем скифов и их восточных соседей - савроматов. Коренным населением Восточного Приазовья, Прикубанья и Закубанья (Адыгеи) были племена меотов, на Черноморском побережье Кавказа родственные им племена керкетов, торетов, ахеев, зихов. Термин "меоты" собирательный, объединяющий целый ряд более мелких племен.

П. У. Аутлев, исходя из материалов нартского эпоса, считает, что слово "меоты" в его полной форме "Мэутхъох" означало "море, которое мутнее". Предложенная интерпретация названия Азовского моря, как пишет П. У. Аутлев, проливает некоторый свет на вопрос о происхождении этнического наименования "меоты" и топонимического Мэутхъох^[35].

Впервые меоты и синды упоминаются у древнегреческих авторов VI-V вв. до н. э. Более полные и обстоятельные сведения по истории, географии и этнографии Северо-Западного Кавказа имеются в труде греческого географа Страбона (жил на рубеже нашей эры). У Страбона имеется перечисление многочисленных меотских племен, причем к числу меотов он относит и синдов, а также племена Кавказского побережья. Описывая восточное побережье Меотиды, Страбон отмечает множество пунктов ловли рыбы, идущей на соление, а также Малый Ромбит и мыс с рыбными ловлями, где работают сами меоты. Малый Ромбит возможно отождествлять с рекой Кирпили, впадавшей в древности в Азовское море.

Кроме античных авторов названия местных племен сохранили для нас посвятительные надписи IV в. до н. э. с территории Боспорского государства. В них имеется перечисление меотских племен, находившихся в подчинении или зависимости от боспорских правителей. Это - синды, дандарии, тореты, псессы, фатеи, досхи. Локализация многочисленных меотских племен на современной карте не представляется возможным за исключением синдов, которые жили в низовьях р. Кубани (на ее левобережье), на Таманском полуострове и Черноморском побережье до Анапы. Исследование археологических памятников показало, что меотские племена заселяли бассейн реки Кубани и ее нижнее и среднее течение, как правобережье, так и левобережье (Закубанье) до северных отрогов Кавказских гор. На севере, в степной полосе, они граничили с кочевыми племенами савроматов (сарматов).

Меотская культура была выделена в советское время. Сложение ее относится к VIII-нач. VII вв. до н.э. В конце 50-х и 60-е годы археологическая экспедиция Адыгейского научно-исследовательского института под руководством Н. В. Анфимова исследовала в с. Красногвардейском (быв. Николаевском) протомеотский могильник VIII в. до н.э.^[36], а поблизости от него, на хуторе Кубанском другой могильник 2-й пол. VIII- нач. VII вв. до н.э.^[37] Погребения этого же времени были исследованы в небольших курганчиках в 12 км севернее г. Абинска^[38]. Полученный материал показал, что культура раннемеотского времени VI- нач. V века до н. э. непосредственно развивается из протомеотской, что дает основание относить протомеотский период к древнемеотскому времени. В последнее время открыт еще целый ряд новых протомеотских памятников, в основном, на территории Адыгеи - могильник на р. Фарс в урочище "Клады" близ ст. Новосвободной, в ст. Дондуковской, могильник "Кочинэ" на северо-восточной окраине г. Майкопа, "Псекупский", расположенный в устье р. Псекупс и по побережью Краснодарского водохранилища^[39] и др. Близ Николаевского протомеотского могильника в с. Красногвардейском, на берегу Тщикского водохранилища впервые обнаружено современное могильнику поселение. Раскопки его, проводившиеся в 1983 г., установили, что население здесь жило продолжительное время, вело оседлый образ жизни, занималось земледелием и скотоводством и, самое важное, показало связи протомеотских древностей с предшествующим периодом - концом эпохи поздней бронзы^[40].

Меоты - это коренное население Северо-Западного Кавказа, относившееся к кавказской языковой семье и являвшееся одним из отдаленных предков адыгов. Подтверждение этому мы находим как в археологических памятниках, так и в лингвистических данных - названиях племен, собственных именах, географических названиях.

Еще большее значение имеют археологические материалы. Раскопки меотских городищ на территории Адыгеи (Тахтамукайское, Нововочепшийевское, хутора Красного) показали непрерывность развития меотской культуры вплоть до раннего средневековья включительно.

Правда, имеется иная точка зрения на происхождение меотов. Лингвист О. Н. Трубачев считает, что синды и меоты это праиндийцы с самостоятельным диалектом, являющиеся остатками индоарийцев на Северном Кавказе после ухода их основной массы на юго-восток.^[41] Доказательства, приводимые автором в пользу выдвинутых им положений мало убедительны, а в ряде случаев и вовсе не выдерживают критики.

Меоты на протяжении своей истории неоднократно вступали в тесные взаимоотношения с кочевыми ираноязычными племенами. Сначала с киммерийцами, затем со скифами и, наконец, с сарматами. Киммерийцы были степняками-кочевниками, населявшими степные пространства Северного Причерноморья. Общепризнанным является пребывание киммерийцев и в степях правобережья Кубани. Отсюда киммерийцы двинулись через Закавказье в Переднюю и Малую Азию. Как сообщает древнегреческий историк Геродот, скифы вытеснили киммерийцев из степей Северного Причерноморья и вслед за ними проникли в Переднюю Азию. Походы скифов относятся к началу VII в. до н.э. Пробыв в Передней Азии около 90 лет, они вернулись на свою первоначальную родину. Некоторые исследователи не исключают возможности частичного оседания скифов в отдельных пунктах Северного Кавказа^[42]. Во всяком случае, скифы при своем возвращении могли задержаться на какой-то срок в Прикубанье. Это сказалось в предметах вооружения, в элементах звериного стиля.

Меоты не имели своей письменности и основным источником для изучения их истории, экономики, общественного строя и культуры являются археологические памятники. Они представлены поселениями, курганами и грунтовыми могильниками.

На территории Адыгеи известны знаменитые меотские курганы: Келермесские и Ульские, раскопанные еще в дореволюционное время, Уляпские, исследованные в 1981-83 гг., Курджипский, а также курган Костромской и Карагодеуашх и др. Из Келермесских курганов (кон. VII- нач. VI в. до н.э.), раскопанных в 1903 г. Шульцем (не археологом), извлечены замечательные золотые, серебряные и бронзовые предметы, вошедшие в мировую сокровищницу культуры. Здесь были найдены железный меч в золотых ножнах и парадная секира с золотой обкладкой. Золотые пластины покрыты изображением животных и ритуальными сценами. Одним из знаменитых предметов, найденных в Келермесских курганах, являются золотая бляха от щита, изображающая пантеру, и серебряное массивное зеркало, покрытое с обратной стороны золотым листом с изображением богини и зверей. Найдены также металлические сосуды - серебряные и золотые (ритон, золотая чаша с изображением птиц и животных и др.), предметы вооружения (наконечники стрел, копий, панцирь, бронзовый шлем), золотая диадема и другие предметы.

В Костромском кургане (в 12 км от ст. Костромской) погребение было ограблено. Сохранился чешуйчатый панцирь, железные наконечники копий, два кожаных колчана со стрелами. Самую замечательную находку представлял круглый железный щит, украшенный золотой рельефной пластиной, изображающей оленя с подогнутыми ногами.

В дореволюционное время Н. И. Веселовским в ауле Уляп (бывш. аул Ульский) было исследовано 9 курганов, которые оказались еще в древности ограбленными. В самом большом из них, высотой 15 м, на материке сохранились остатки шатровой гробницы и вокруг нее лежали скелеты 360 лошадей. В насыпи кургана было обнаружено еще более сотни скелетов. Таким образом, общее число конских захоронений достигало 500.

В конце XIX в. кладоискателями был раскопан курган на вершине горы близ ст. Курджипской, который затем был доследован В. М. Сысоевым. В основной могиле, возраст которой исчисляется с конца IV в. до н. э., были похоронены представители родоплеменной знати одного из меотских племен, заселявших долину реки Курджипс. Могила состояла из двух камер: в южной были погребены знатные воины (два или три), в северной - высокопоставленная женщина, а у входа в ее камеру лежала служанка. В кургане были найдены три комплекта вооружения - три бронзовых шлема, три пары поножей (для защиты ног), шесть железных копий и наконечники стрел. Очень интересны золотые колпаки с чеканными фигурами воинов в костюмах меотского типа. Сюжет является уникальным и, возможно, связан с меотским героическим эпосом. В женском погребении найдены дорогие сосуды из стекла, серебра и бронзы, античные черно-лаковые флакончики, золотая гривна, бусы и подвески, шкатулка для хранения драгоценностей, зеркала и пр.

Курган Карагодеуашх, расположенный на восточной окраине г. Крымска, был исследован в 1888 г. Е. Д. Фелицыным. Здесь была открыта каменная гробница, состоящая из 4 помещений (в 1988 г. экспедицией института археологии АН СССР было открыто пятое помещение с захоронением коней). В гробнице был похоронен меотский вождь вместе с женой. Найдены замечательные золотые и серебряные предметы (ожерелье, гривна, браслеты, перстень, ритоны, бусы, медальоны), Бронзовое навершие из Уляпского кургана глиняная посуда, оружие (меч,_ наконечники копий и стрел). Наиболее интересной находкой является золотая треугольная пластина от головного убора с рельефными изображениями, расположенными в три ряда. В нижнем ряду изображена сидящая на троне богиня, по сторонам которой двое мужчин. Один - подносит ритон, другой протягивает круглодонный сосуд.

Курган Карагодеуашх имеет мировую известность.

Меотские поселения раннего времени (VII-V вв. до н. э.) представляли собою небольшие, неукрепленного типа родовые поселки, расположенные по берегам рек. К IV в. до н. э. они расширяются, обносятся земляными укреплениями и превращаются в городища. Городища оседлого меотского населения вытянуты почти непрерывной цепью по правой террасе р. Кубань от ст. Марьянской до ст. Темижбекской^[43]. Они известны и в Закубанье, и по восточному побережью Азовского моря. В Адыгее меотские городища обнаружены в аулах Тахтамукай, Шенджий, между хуторами Курган и Б. Сидоров, на хут. Султановском, на правом берегу р. Псекупса в ауле Вочепший и близ Нововочепшиевского, в аулах Уляп и Гатлукай, на правой террасе р. Марта и у аула Ассоколай, напротив с. Красного, южнее аула Джиджихабля, на левой террасе р. Новый Пчас, на территории хут. Слепого, севернее аула Пшикуйхабля и на западной его окраине^[44], южнее аула Хатажукаевского, около Майкопа и в других местах. При раскопках городищ открыты остатки домов, погреба, производственные комплексы, хозяйственные печи, значительное количество керамических изделий, орудий труда и пр.

За внешними укреплениями городищ, как правило, располагались древние кладбища рядового населения - грунтовые могильники, не имеющие видимых наружных признаков^[45]. Такие же могильники обнаружены и около Келермесских и Уляпских^[46] курганов^[47].

Раскопки городищ, грунтовых могильников и курганов не только дали большое количество предметов материальной культуры - сосудов, оружия, украшений и т. д., но и весомо пополнили наши представления об общественном строе, хозяйстве, духовной культуре меотов.

Основу хозяйства меотских племен составляло земледелие и скотоводство, был развит рыбный промысел, а также ремесло, которое в ряде отраслей достигло высокого уровня. Довольно большой удельный вес в экономике имела и торговля. Земледелие было пашенное. Пахотным орудием являлось деревянное рало. Основными злаками, которые культивировались меотами, были пшеница, ячмень и просо. Обуглившиеся зерна найдены на многих меотских городищах как Правобережья Кубани, так и в Приазовье и Закубанье^[48]. Просо составляло у меотов один из важных продуктов питания, что засвидетельствовано античными авторами.

Хлеб шел не только для собственного потребления, но в большом количестве поступал боспорским правителям. Древнегреческий оратор Демосфен (IV в. до н. э.) в речи, произнесенной им в Афинах, сообщает, что ежегодно с Боспора вывозилось в Афины около 400 - 600 медимнов хлеба или 1 миллион пудов. Так что и в древности Кубань была житницей.

Кроме злаков, меотам были известны и бобовые - чина посевная и вика чечевицеобразная. Материалами о развитии у меотов огородничества мы не располагаем, но косвенные данные не вызывают сомнений в его существовании.

Наравне с земледелием большое значение имело скотоводство. Развитие пашенного земледелия невозможно без использования крупного рогатого скота, который всегда преобладал в составе стада. Кроме того, разводили мелкий рогатый скот (овец, коз), свиней, лошадей. Последние были верховые, упряжные, а также шли в пищу. Известно было и птицеводство.

Азовское море с его запасами рыбы, низовья степных рек, протоки и ерики Приазовской низменности, да и сама р. Кубань с ее притоками создавали благоприятные условия для занятия рыбным промыслом, который становится одной из важных отраслей хозяйственной деятельности у меотов, особенно развитым у племен Восточного Приазовья. Основными промысловыми рыбами являлись судак, осетровые (осетр и севрюга), сазан. На Средней Кубани вылавливался также и сом. Орудиями лова были сетевая снасть, в том числе типа невода, и крючки. На меотских городищах встречаются в большом количестве глиняные рыболовные грузила, а также найдены крупные бронзовые и железные крючки.

Охота у меотов имела подсобное значение. Охотились на оленя, косуль, кабана, зайца, а также на пушного зверя.

У оседлых племен развивается и ремесленное производство. В IV-III вв. до н.э. выделяются общинные кузнецы и гончары. Некоторые ремесла (прядильно-ткацкие) носят домашний характер. Из железа, получаемого сыродутным способом, изготовляли основные орудия труда и оружие. Бронза использовалась для изготовления защитных доспехов, частей конского убора, зеркал, украшений. Среди ремесленников выделяются торевты - мастера по художественной обработке металла - золота, серебра и бронзы. В 1982 г. при раскопках кургана №5 близ аула Уляп (РА) впервые на Кубани были найдены два бронзовых штампа IV в. до н. э. для изготовления украшении^[49].

У меотов среди ремесел особенно видное место занимало керамическое. В начале IV в. до н. э. широкое распространение получает гончарный круг. Открытые в последнее время многочисленные гончарные печи позволяют восстановить технологию обжига, который происходил в восстановительном режиме, благодаря чему посуда приобретала серый цвет^[50]. С этого времени характерной для меотов становится серо-глиняная керамика. Из глины изготовляли рыболовные грузы, грузики для ткацкого станка, пряслица для веретен, культовые статуэтки. Были развиты также деревообделочное, кожевенное, косторезное, прядильно-ткацкое, ювелирное ремесла.

Кроме местных изделий, меоты пользовались различными предметами ремесленного производства античных городов. Торговля играла большой удельный вес в экономике меотов. С VI в. до н. э. на Кубань начинает проникать античный импорт. Связи с Боспором усиливаются, и в IV-III вв. до н.э. приток импортных товаров намного возрастает. С этого времени потребителями становятся не только родовая знать, но и широкие слои рядовых общинников.

Меоты вывозили зерновой хлеб, все продукты животноводства (кожи, шерсть), консервированную рыбу, меха. Взамен от греков они получали вино и оливковое масло, предметы роскоши, ювелирные изделия, бусы, дорогое парадное оружие, древнегреческую расписную и черно-лаковую глиняную посуду и др. Развитие торговли способствовало накоплению богатства в руках родовой аристократии и вождя и более резкой имущественной дифференциации в роде.

В основе общественного строя у меотских племен лежала родоплеменная организация, низшим социальным звеном которой является семья. Род в это время сохраняет основу общественного порядка, но из общей массы общинников уже выделялись лица, занимающие особое общественное положение и обладающие большим материальным, чем сородичи. Рядовое земледельческое население в раннемеотское время в имущественном отношении было более или менее однородным. В среднемеотский период {IV-II вв. до н.э.) наблюдается дальнейший рост производительных сил, расширение пашенного земледелия, развитие ремесла и торговли. Это приводит к появлению среди рядового населения более зажиточных семей и имущественное неравенство пронизывает все слои общины. Свободные члены общины разделялись на рядовых общинников, представляющих в своей основной массе земледельческое население, и военно-аристократическую часть, которая группировалась вокруг вождя и составляла военную дружину. В то же время вождь опирается на основную массу общинников, так как еще нет отделенной от народа власти и каждый общинник - это вооруженный воин. Меотская аристократия не составляла однородной в имущественном положении массы. Влиятельное положение вождя и богатых родов обуславливалось накоплением частной собственности и обособлением ее от собственной коллективной (родовой). Накоплению богатства способствовали широкие торговые связи с Боспором, поступления в пользу вождя, военной добычи, даров от подвластных родов и т. п. В это время существует и рабство. Источниками его были войны. Часть военнопленных и захваченного населения могла обращаться в рабов и использоваться в хозяйстве на положении младших членов семьи. Какая-то часть продавалась в античные колонии.

Рабство у меотов не пошло далее стадии домашнего рабства. Основным производителем на всем протяжении истории меотов оставались свободные общинники.

В начале II в. до н.э. обстановка в Прикубанье меняется, в связи с передвижением ираноязычных кочевников-сарматов. Одно из сарматских племен - сираки - "спускается к югу до Кавказских гор" (Страбон) и постепенно занимает северокавказские степи. Проникновение сираков в Прикубанье происходило постепенно в течение одного-двух столетий. Сираки, переходя к оседлости и занятию земледелием под влиянием более высокой меотской культуры, поселяются среди меотов. С расселением сарматов распространяются общесарматские элементы материальной культуры - оружие, предметы туалета и украшения, а также художественный стиль и погребальный обряд. Но никакой смены населения или завоевания пришлыми племенами не произошло. Сираки были постепенно ассимилированы меотами и смешались с ними. Иранский элемент не оказал решающего влияния на языковое развитие коренного населения. Господствующим остались прежний язык и этнос. Основой производства в первые века нашей эры оставалось плужное земледелие и скотоводство. Продолжают развиваться ремесла и торговля. Население меотских городищ в первые века нашей эры становится смешанным. Это должно было привести, наряду с дальнейшим развитием производительных сил, к переходу к соседской общине. Надо думать, что постепенный переход к первобытной соседской общине происходит уже в конце среднемеотского периода. Первобытная соседская община возникает на этапе разложения первобытно-общинных отношений и существует длительный период. На Кавказе она доживает вплоть до XX в^[51].

Общественный строй у меотов представляет строй военной демократии, который характерен для эпохи разложения первобытнообщинного строя. Письменные источники упоминают имена царьков (племенных вождей), которые стоят во главе меотских племен. Подтверждение этому мы находим и в археологических памятниках - богатых курганных погребениях вождей и знати. Наравне с ними имеются грунтовые могильники рядового оседлого населения первых веков нашей эры. Общинник-земледелец выступает всегда перед нами и как воин. "Ведь в то время, когда каждый взрослый мужчина в племени был воином, не существовало еще отделенной от народа публичной власти, которая могла быть противопоставлена"^[52]. Строй военной демократии, развивавшейся из органов родового строя, представляет собой переходный этап от первобытно-общинного строя к классовому, но до образования классового общества и государства меоты не дошли.

Во второй половине I в. н. э. в Подонье и в Прикубанье появляются новые сарматские племена, передвинувшиеся с северо-востока аланы. Проникновение в Прикубанье воинственных кочевников алан, которое все более усиливалось, привело к постепенному вытеснению оседлого земледельческого населения с Правобережья Кубани. Покидая свои насиженные места, меоты переселились в Закубанье, где жили родственные им племена. К концу II в. н. э. жизнь на многих правобережных городищах прекращается и только на крупных городищах с мощной оборонительной системой жизнь еще продолжалась до середины III века н. э. С этого времени степи Кубани становятся уделом кочевников. Меоты, которые переселились в Закубанье, с частично ассимилированными и смешавшимися с ними сираками, вместе с ранее живущими здесь меотами и племенами зихского племенного союза Черноморского побережья Кавказа, относящихся к кавказской языковой семье, заложили основы в сложении мощной адыго-кабардинской этнической общности и в формировании в дальнейшем адыгейской народности.

В религии меотов мы находим отголоски более ранних религиозных представлений как анимизм - представление о душе - верований в потусторонний мир, что было связано с культом предков и нашло отражение в погребальном обряде, пережитки тотемизма и долго существовавшей магии в ее различных формах. Развитие земледельческого хозяйства приводит к появлению аграрных культов и божеств, к распространению солярного культа. Широко был распространен культ богини Матери-земли, богини плодородия, в лице которой обожествлялись производительные силы природы. На меотских городищах найдены антропоморфные глиняные статуэтки, на золотых пластинах из кургана Карагодеуашх и из с. Мерджаны имеются изображения Великой богини плодородия. В синдо-меотском пантеоне наравне с женским божеством - богиней плодородия, богиней домашнего очага, мы находим и мужское божество. Выделение родоплеменной аристократии привело к появлению чисто патриархального культа предка - родоначальника, покровителя родовой аристократии и вождя-военачальника, стоявшего во главе племени.

У меотов существовали и мифы, но из-за отсутствия письменных источников мы ничего о них не знаем. Но то, что мифы были, говорят некоторые изображения на предметах местного изготовления. Выше упоминалось о золотых колпачках из Курджипского кургана, изображения на которых Л. К. Галанина в своей монографии о Курджипском кургане связывает с местным эпическим сказанием. Большой интерес представляет серо-глиняный горшочек с процарапанными по серой глине изображениями, найденный нами в погребении I в. н. э. при раскопках Старокорсунского второго городища в 1975 г. Изображения на сосуде составляют два сюжета: сцена сражения (боя) и сцена охоты на оленя. Первая является центральной. Воины вооружены длинными копьями и луком. Один из них убит и обезглавлен. Второй сюжет представляет сцену охоты на оленей с собаками. Рога у оленей в виде солнца (овал с отходящими лучами). В грудь одного оленя направлена летящая стрела, но кем она выпущена неизвестно, так как сражающийся воин с луком стоит спиной и к сцене охоты отношения не имеет. В связи с этим стоит вспомнить, что в нартском адыгском эпосе кузнец Тлепш изготовлял волшебные самонаводящиеся стрелы, неотвратимо преследовавшие избранную жертву до тех пор, пока они ее не сразят. Не такая же ли стрела изображена на данном сосуде? Несомненно, что обе сцены органически связаны между собой и хорошо известным для меотов мифом.

В эпоху раннего железного века зарождается нартский эпос. Крупнейший кавказовед Е. И. Крупнов в своей монографии "Древняя история Северного Кавказа" писал: "Нарты - один из самых древних эпосов. Основное ядро главных сказаний нартского эпоса отчетливо отражает сущность своей эпохи и было создано в ранний период железного века". В сказаниях о нартах отразились различные формы общественной жизни, начиная с явных пережитков родственных отношений на матрилокальной основе до возникновения феодализма.